Ликующее знамя
В комнатке Лизаветы Ивановны пулеметом стучит швейная машинка.
- Чего же ты перестал петь? - спросил дворник Ферапонт Варкина. - Все пел, а теперь молчишь.
- Что? - строго сдвинув брови, ответил Варкин.
- Как - что? Сколько раз я слыхал от тебя про солдата и прапора, а до конца ты не допел ни разу.
- Эта песня кончена, Ферапонт Иванович! - Варкин приложил руку к самому верху груди и прибавил: - У меня тут такая песня складается, что моего голоса не хватит!
Лизавета Ивановна остановила рукой маховичок машинки: она в своей комнатке строчила из трех красных полотнищ, оторванных от трех трехцветных флагов, первый красный флаг.
Варкин с древком для флага и Ферапонт с молотком и гвоздями ожидали, стоя около машинки, конца этой спешной работы. Приостановив машинку, Лизавета Ивановна порылась в ящичке стола, достала из-под колоды старых карт листок и молча протянула его Варкину. Развернув листок, Варкин прочитал вслух бледно отпечатанное на пишущей машинке:
ПРОЛЕТАРИАТ
Я есмь огонь. Я меч и пламя!
Я озарил вас, скрытых тьмой,
И первый ринулся под знамя,
И первый ринулся на бой
Гремит труба. Мы победили
Но пали славные бойцы
Пред нами - братья мертвецы,
За нами - ад. Мы победили!
Но миг торжественный принес
И плач - надгробный плач и пенье.
Нет, не пришло еще мгновенье
Ни для восторга, ни для слез!
И вновь ликующее знамя
Крылами веет надо мной
И трубы вновь зовут на бой,
На смертный бой!
Я меч и пламя
Хороший стих! - похвалил Варкин. - Кто его составил?
- Нет, это все-таки не то! - сказал Варкин. - Хотя и подходит, впрочем.
Лизавета Ивановна закрутила машинку, та опять застучала пулеметом.
- Флаг готов!..
Ферапонт приколотил флаг к древку.
- Благодарим, Лизавета Ивановна?
- Не на чем!
- А листочек дозвольте присвоить?
- Пожалуйста.
Ферапонт и Варкин с флагом вышли из комнаты Лизаветы Ивановны. Ветер расплеснул флаг.
- Ура! - закричали в один голос Еванька с Андрюшкой; они дожидались на дворе.
- Не орать! - прикрикнул на ребят Варкин.
Мальчишки притихли. Варкин вышел с флагом за ворота. Ферапонт принес лесенку. Еванька с нее достал и вынул из пасти чугунного кронштейна древко с флагом Красного Креста.
Андрюшка попросил:
- Дядя Варкин, дай я вставлю красный флаг!
- Нет, брат, это я уж сам.
Хотя это и было ему трудно с забинтованной левой рукой, Варкин взобрался на лесенку и не сразу (ветер бурно трепал красное полотнище) вставил флаг на место, в отверстие чугунного кронштейна.
К воротам подбежала девушка в шали из соседнего особняка и торопливо спросила про флаг:
- Где достали?
- "Достали"! Сами сделали! - ответил Ферапонт.
В Москве красные флаги появились еще с февраля, когда свергли царя, но в этом районе их почти не видали. Все здесь равнялись по судаковскому особняку и после февраля ждали, "выкинет" или нет управляющий Судаковых красный флаг. Ширяев оставил на месте краснокрестный флаг. И только сегодня, после дома Судаковых, тут и там по переулкам зацвели маки красных знамен.
- А что, дядя Варкин, с этим флагом сделать? Изорвать? - спросил Еванька про флаг Красного Креста.
- Зачем рвать? - ответил Варкин. - Это флаг международный.
Посмотреть на новый флаг вышла на улицу и Лизавета Ивановна.
- Жалко, Аганька-то не увидит! - сказал Лизавете Ивановне Еванька.
- Увидит! - уверенно ответила она. - Ферапонт Иванович, возьмите носилки: девочку надо перенести в дом.
Аганьку на носилках вынесли из лазарета Еванька с Андрюшкой. Девчонка лежала на носилках, укрытая одеялом. Лицо ее было бледно и скорбно. Глаза закрыты.
Аганька приоткрыла тусклые глаза и тихо улыбнулась.