Поиск по творчеству и критике
Cлово "1815"
Входимость: 2. Размер: 61кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 61кб.
Часть текста: Штурм Генерал Хрулев отбил у французов Камчатский люнет, но двух батальонов оказалось недостаточно, чтобы его удержать. Французы вновь послали атаковать «Камчатку» несколько полков пехоты, поддержанных жестоким перекрестным огнем со всех их батарей. Хрулев отступил с люнета. Неприятель не преследовал отступающих, ограничившись ружейным огнем им вслед. Тотлебен, приехав на Забалканскую батарею, убедился, что редуты за Килен-балкой прочно заняты французами, о чем и донес генералу Хрулеву. На следующее утро Хрулев предполагал атаковать потерянные укрепления. Тотлебен и Нахимов не согласились на это: для атаки можно было собрать не более 12 батальонов против 36 шести батальонов французского корпуса, занявшего высоты перед Малаховым курганом. Князь Горчаков после потери Камчатского люнета написал царю письмо, полное безнадежности: «Положение мое начинает быть отчаянным… Теперь я думаю об одном только: как оставить Севастополь, не понеся непомерного, более двадцати тысяч, урона. О кораблях и артиллерии и помышлять нечего, чтобы их спасти. Ужасно подумать!.. Мне нечего мыслить о другом, как вывести остатки храбрых севастопольских защитников, не подвергнув более половины их гибели». Матросы, солдаты и население Корабельной стороны не помышляли о ...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: стучать клинками, пилить и строгать. В мастерскую влетел юнга Бобер и прокричал: – Нестроевому Севастопольского порта шлюпочному мастеру Тарасу Мокроусенко немедленно явиться в казарму штуцерных тридцать девятого экипажа! Не успел Мокроусенко раскрыть рот и спросить: «Зачем?» – как юнга повернулся, выбежал и, хлопнув дверью, исчез. Певцы смолкли и перестали стучать, долбить, пилить и строгать. Мокроусенко, помолчав немножко, подраил шкуркой колеса станка и снял фартук. – Хлопцы! Я пошел до своего дела. Уроки выполнить, вола у меня не пасти! – Поздравляем, Тарас Григорьевич! – закричали подмастерья. – Надо поздравить! – Спасибо вам! Пока поздравлять, хлопцы, не с чем. Так я пошел. Мокроусенко, взвалив на плечо станок, пошел на Малахов курган посоветоваться с Веней. Над Корабельной стороной царила по случаю перемирия удивительная тишина. Обеспокоенные тишиной воробьи собрали на голых еще кустах бурное, шумливое вече, очевидно обсуждая то, что случилось и почему в городе тихо. Петухи горланили по дворам. Галки бестолково носились во все стороны. Вороны по-осеннему вдруг сорвались стаей с пирамидальных тополей у поврежденного бомбами Морского госпиталя, с криком взвились к небу и затеяли там весенние игры. Падая все разом, словно по команде, на левое крыло, они опрокидывались и взлетали. Солнце, сильно припекая, блистало в нестерпимо чистом, синем небе. На кургане Мокроусенко нашел юнгу Могученко в дальнем, уединенном, заросшем бурьяном уголке. Стоя коленями на земле, Веня натирал мортирку толченым кирпичом. – Гляди, хлопче, я тебе лафет...