Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "M"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: на попечение фельдшера и «милосердной сестры». Аня с болезненно сведенным ртом омывала сквозную рану Марка комками ваты. Налагая на раны тампоны и новую повязку по всем правилам «десмургии», фельдшер (он был из петербургской школы военных фельдшеров) утешал Аню: — Рана хорошая, чистая. Легкие не задеты. Крылышко пробито или оцарапано — не беда, это у него живым манером заживет. Пуля нынче гуманная. Марк пришел в сознание и молчал, стиснув зубы, только морщился, когда его перевертывали, словно куклу, при перевязке. Из Вертуновской на Платоновку сообщали, что там казаки, но станции не портят. Мурманцы, узнав, что от Иноковки есть на юг глухая подъездная ветка, решили свернуть туда и выждать время, а если нужно будет, то и биться до последнего. Запас топлива приходил к концу — дровяные вагоны маршрута были почти пусты. На Иноковке второй декапод прошел треугольник и был прицеплен к хвосту маршрута; сделано это было по совету Граева затем, чтобы поезд без маневров и отцепок мог двигаться в любой момент, если приспеет в том надобность, и в прямом и в обратном направлении. Оба паровоза — и западный и восточный — были под паром и задний по ходу служил бы толкачом [76] , тендером вперед. По тому, где у поезда паровоз, обычно узнают, в какую сторону он направляется. Глядя на стоящий мурманский маршрут, теперь никто бы без расспросов не мог сказать, куда — в Москву или в Саратов он направлен, — и в голове и хвосте поезда были пышущие дымом и паром декаподы и смотрели в разные стороны. Скоростью десять верст в час мурманский маршрут шел по тупиковой одноколейной ветке; рельсы лежали красные от ржавчины, междупутье поросло травой. На тридцать первой версте — брошенный разъезд — раскрыта железная крыша и...
Входимость: 2. Размер: 14кб.
Часть текста: поезда чехо-словаками не был ранен — это его немножко утешало, но, видимо, почтение к раненому в бою среди мальчишек падало. А здесь, вместо «зеленых», с которыми готовилась сразиться «банда смерти», оказались приятели и приглашают хлеб косить, снопы вязать или молотить. Видя, что сын скучает, Граев позвал его с собой в конец ветки смотреть мельницу. Они поехали на паровозе. Паровоз без состава — это все равно, что молодая сильная лошадь, которую после обычной работы распрягли и выпустили на зеленый луг: поставит хвост трубой, даст козла, брыкнется задом, заржет и, развевая гриву, весело и легко кидая ноги, побежит не спеша на траву. Так и паровоз, на котором поехали Граев с Андреевым, для начала сбуксовал, выпалив в воздух целый букет белых на солнце клубов пара. — Марк, дай ему песку! — сказал Андреев. Марк повернул колесо песочного затвора, на рельсы под ведущие колеса просыпался песок, и декапод стронулся с места, взревел и понесся, слегка раскачиваясь с боку на бок, по ржавым рельсам тупика, отбивая веселый такт на стыках. — Правь, Марк. Веди. Свисти мне, когда открыть или закрыть. Реверс не трогай — контрпарить не придется. Смотри на столбики... Марк держал руку на вестингаузе и смотрел на указателя уклонов; когда он видел, что правый черный язычок сигнала опущен вниз, свистал, и Андреев закрывал пар; декапод ускорял под уклон бег и, если был длинный уклон, Марк легонько подтормаживал вестингаузом. Уклон кончался, декапод с разбега проходил площадку и, замедляя ход, задумывался на подъеме, — Марк свистит, Андреев открывает пар, и, снова развевая космы дыма, паровоз несется в гору... Зеленый диск. Сбитая мачта семафора. Конец пути. Паровоз остановился против такой же разрушенной,...
Входимость: 2. Размер: 10кб.
Часть текста: синей шелковой обивкой — и кресла тоже; круглый стол, на нем скатерть шашечкой синей, домотканная и самовар; пестрый фарфор, чайник большой, долгоносый, с высокой крышкой. Ане случайно впало в память, что однажды в институте она была дежурной при madame и там была у ней в гостях важная дама. Тогда madame в знак уважения к своей гостье собственноручно достала из буля с зеркальными стеклами [100] вот такую же чайную посуду, и обе старухи, кушая чай, не переставали восхищаться очаровательным фарфором. В одном углу бакшеевской горницы Аня увидала ткацкий стан с натянутой основой, — в другом полированный из светлого дуба: — Инструмент! — воскликнула Аня в изумлении... Бакшеев поднял крышку пианино, ударил по клавишам, извлекая басовую ноту, и весело сказал: — Верно, что струмент — уж больно мудреный. Кто ни пытал, ничего не выходит... Може ты умеешь? — Немножко умею... Хотите? Ане самой хотелось коснуться клавиш — испытать сладкое прикосновение кончиков пальцев к чутким холодным ладам инструмента... — Погоди. Попьешь сначала чаю. А мы выпьем. Потом ты сыграешь, а мы, может, спляшем... Пили чай. Ели яичницу-глазунью и лапшу с бараниной. С холодничка принесли четверть с мутной жидкостью, и Бакшеев усиленно потчевал Граева самогонкой-первачом. Тот не пил. Пили Бакшеевы — все, и даже Степка потянул руку матери со стаканом к себе и, попробовав, долго потом, высунув язык, вытирал его подолом рубашонки... — Ну, теперь сыграй, девушка! Эх, Граев, зря не пьешь, в ногах игра у меня! Аня подошла к инструменту и попробовала — звучный голос подали слегка расстроенные струны — что же играть? И решила: «По улице мостовой»... Пальцы запрыгали по белому и черному и из-под пальцев — рой веселых, подмывающих звуков... Бакшеев встал и суглобый и тяжелый затопал в такт музыке ногами; под бородой лицо его зарделось, и он кричал: — Марья! Кинь Степку отцу. Иди плясать! Становись! Эх, ...