Поиск по творчеству и критике
Cлово "1855"
Входимость: 6. Размер: 52кб.
Входимость: 3. Размер: 8кб.
Входимость: 3. Размер: 43кб.
Входимость: 2. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 49кб.
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 6. Размер: 52кб.
Часть текста: подушки. Перебирая ловкими пальцами коклюшки [4] , она только кивнула, а потом сказала: – А еще что? Погляди еще. Наташу ничем не удивишь, не рассердишь. Вот если бы дома была Маринка, она сейчас же полезла бы с Веней на крышу и заспорила с ним до драки. Она, наверное, увидит в дымной туче на краю неба паруса и трубы пароходов и скажет, пожалуй, сколько в эскадре [5] вымпелов [6] . А если первым парус увидит Веня, то Маринка начнет смеяться и скажет, что эта черная туча – даже и не туча, а «просто так», осенняя темень, быть крепкому ветру. В сентябре бывает: вот сейчас жарко и солнце палит жестоко с ясного неба, а с ветром, откуда ни возьмись, польет холодный дождь. Маринки нет дома: ранее раннего в парусную [7] ушла. Все сегодня и спали плохо, и проснулись раньше, чем всегда. Батенька из своего бокала чаю не допил, накрыл крышкой, вздохнул: «Что-то будет?…» – и ушел в штаб на службу. Почему он нынче при медалях? Маменька с сестрицей Хоней ни свет ни заря затеяли такую стирку, какая бывает только раз в году, перед светлым праздником [8] . Настирали кучу и унесли двуручную корзину полоскать. И, поднимая тяжесть, тоже вздохнули: – Что-то будет?… – Ох, что будет-то, милые! – ответила на ходу сестрице и матери Ольга, убегая вслед за Маринкой с куском хлеба, завернутым в платочек. Веня побежал было за ней, спрашивая: – Что будет, Ольга, скажи? – Что будет, то и будет. – Да ты куда? – Куда надо. – А куда надо? – Тебе надо дома сидеть! – А тебе? – Мне?! – Только хвостом вильнула. Веня остался дома с Наташей. Ее не допросишься, ей самой только...
Входимость: 3. Размер: 8кб.
Часть текста: на берегу Волги, в городе Сызрани. Большая река, с пароходами, баржами, плотами, навсегда запомнилась писателю; он воскрешал знакомые места во многих своих книгах. Сергей Григорьев собирался стать инженером, поступил в институт в Петербурге. Но вскоре его увлекло студенческое революционное движение. Спасаясь от ареста, он уехал из Петербурга и инженером так и не стал. Стал Сергей Тимофеевич литератором, к чему имел склонность с юных лет. Как это часто бывает, он начал писать стихи, а в 1899 году в «Самарской газете» напечатал свой первый рассказ. И – удивительное дело! – этот первый рассказ Григорьева был о детях… Много лет Сергей Григорьев вел жизнь провинциального журналиста-газетчика. Жизнь эта была несладкой. Его острые статьи, направленные против купцов, местного начальства, запрещались цензурой; на газеты, где он печатался, накладывались штрафы или их закрывали. Сергею Тимофеевичу приходилось испытывать нужду, переезжать из города в город. Годы революции и Гражданской войны Сергей Григорьев провел большей частью в Поволжье, в Саратове, а в 1920 году переехал в Москву. За это время он...
Входимость: 3. Размер: 43кб.
Часть текста: Чокаясь стаканами, Стрёма, Ручкин, Могученки, отец и Михаил, подхватили припев: Круговую чару выпивай до дна, Питы чи не питы – смерть одна! Веня рассчитывал удивить всех, хлопнув о стол запиской Истомина, но остановился, встретив сумрачный взгляд матери. Она вместе с Ольгой прислуживала гостям. Хони, Наташи и Маринки в горнице не было. Пирующие, увлеченные песней, не заметили прихода юнги. Веня подошел к матери и тихонько спросил: – Где Маринка? – В боковушке. – Батенька не сказал про Нефедова? – Без батеньки узналось. – А Хоня где? – В лазарет побежала узнать, жив ли. Веня прошел в полутемную боковушку. Маринка сидела там, обнявшись с Наташей, понурая, с закрытыми глазами. Наташа гладила сестру по голове. Веня позвал Маринку тихонько, она не отозвалась – должно быть, не слыхала или была не в силах отозваться. Веня, тихо ступая, вышел из боковушки и сел на крашеную скамью около Ручкина. – А вот и юнга новонареченный явился. Доложи про...
Входимость: 2. Размер: 25кб.
Часть текста: нести ночную вахту. Анна сама «помолила» кулич, сыр, крашеные яйца – она все еще оставалась верна старой вере и в православной церкви была в первый раз, когда отпевали Хоню. На люнете прибрались: выкрасили заново орудийные станки, вымыли пушки, вычистили платформы, посыпали площадки песком. Веня еще раз почистил кирпичом свою медную мортирку и с гордостью показывал ее матери, сестрам и отцу. Анна ахала и удивлялась на Венину пушку, а батенька сказал, что пушку не следует натирать кирпичом: «Это тебе не самовар». Последними пришли на «Камчатку» Мокроусенки – Ольга и Тарас. Ольга, целуясь троекратно с отцом и матерью, смиренно просила у них прощения за самовольный уход из дома. Мокроусенко явился на люнет с мешком на спине. – Никак, Тарас Григорьевич жареного поросенка принес? – спросила Маринка. – Ни! – прищурясь, ответил Тарас. – Не догадалась… – Ну, окорок ветчины копченой, –...
Входимость: 1. Размер: 49кб.
Часть текста: как люди. Везде наша смола в почете. Рыбьего жиру только давай. И треску берут, даром что попахивает. Задумала Аннушка посмотреть славный город Петербург. Братцы согласны. Плавать Балтийским морем еще проще, чем Варяжским, – где опасно, там тебя без лоцмана и не пустят, где мелко – буйки, где камень – маяки поставлены. Да и время Аннушка выбрала самое тихое, самое светлое. Прибыла в столицу белой летней ночью. Лоцман ввел шкуну в Неву. Треску продала Аннушка выгодно и взялась доставить на Мурман [97] рыбачьи снасти. Аннушка собиралась в обратный путь. Тут, кстати, на шкуну и явись моряк. Могучий Ондре – батенька ваш. Статный, пригожий, хоть ростом и невысок, короче сказать – настоящий моряк! Ему, видишь ты, отпуск вышел. Он в ту пору на корабле «Крейсер» из дальнего плавания вернулся. Ему, как полированному [98] матросу, было очень приятно на родине побывать, в Кандалакше [99] , и себя показать народу. Просит Ондре Аннушку взять его с собой на шкуне. Аннушка и рада. Свой брат помор – значит, «тягун» будет, а не «лежун». Лежун нам бесполезен: хоть он и деньги платит, зато все время в каюте спит; а тягун проезд работой платит: снасти ли тянуть, якорь ли класть, паруса ставить – все шкиперу подмога. Согласилась Аннушка взять на шкуну...
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Часть текста: ферму? Пора, давно пора, а то опять из штаба будет нагоняй депешей. Дылда говорит со мной строго. Дылде двенадцать лет. - Ферму, - отвечаю, - поднимем в свое время. Работы идут хорошо... Навстречу нам уже бежит Головастик. Он сует под крышу теплушки два длинных бамбуковых удилища, подбегает к Дылде и еще издали, запаленно дыша, кричит: - Сымай! Дылда неохотно снимает с головы фуражку и отдает ее Головастику. - Опять насовал всякой дряни! - сердится Головастик на Дылду, выкидывая из глубины фуражки набитую туда мятую бумагу; дело в том, что Дылде фуражка чересчур велика, а Головастику, наоборот, мала. Отдав фуражку, Дылда сразу теряет всю важность и спрашивает: - Клевало? - Довольно прилично, на уху натаскал, только все мелочь. Какой у меня язь ушел, фунтов пяти! Лопни глазыньки, не вру. К вечеру тоже клев будет... Головастик напяливает фуражку, охорашивается, надувается индюком и спрашивает: - Ну как, товарищ технорук, работы? Скоро ли откроем движение? Давно пора! Головастик говорит еще строже Дылды. Ему минуло тринадцать лет. В теплушке четко застрекотал морз. Все трое мы знаем на слух вызов: "Ржв... ржв... ржв..." Это зовут Ржаву Правую. Мы с Головастиком поспешно лезем в теплушку. Головастик хватается за ключ, отвечает: - Я - Ржава Правая. Аппарат у нас пишущий, но ленты давно нет: надо принимать на слух, как с клопфера, что мне тогда было внове. Поэтому Головастик читает мне вслух стрекотню телеграфа и повторяет, выбивая, мои ответы. - Здесь Николаев порт. Позовите аппарату технорука, - говорят нам. - Здесь технорук Астахов. Кто аппарата? - отвечаю я. - Аппарата политрук Старчинов. Здравствуй, Астахов! - Здравствуй. - Дело,...